ИЗ СОЧИНЕНИЙ ШКОЛЬНИКОВ УДМУРТИИ —
УЧАСТНИКОВ КОНКУРСА «ЮНЫЙ ПАТРИОТ РОССИИ», ПОСВЯЩЕННОГО 60-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
Антон Саламатов,
15 лет
(Новоеловская СОШ Юкаменского р-на)
ПОМНИТЬ ОБ ЭТОМ ДОЛЖНЫ ВСЕ
Расслабляясь после сытного обеда,
От возлияний чувствуя усталость,
Не забывайте, празднуя победу,
Какой ценою вам она досталась.
Э.А.Сервус
…Весна. Май. Девятое число. Сегодня День Победы. Ее юбилей — шестидесятилетие. По-весеннему дует ветер и светит солнце. Повсюду торжества, шествия, митинги. Чувствуешь себя лишним на этом «празднике жизни», но стараешься быть со всеми. Подходишь к Вечному огню, звучит «Священная война» Александрова и Лебедева-Кумача… Смотришь на эти маленькие, усохшие старческие головы, покрытые редким белым пушком, похожим на тополиный, на глубоко задумчивые слезящиеся глаза, на сморщенные лица и лишь сейчас понимаешь всю важность момента: перед тобой люди, которым ты обязан своей жизнью.
Какой великий подвиг совершил советский народ в Великой Отечественной войне! Уже больше полувека прошло со Дня Победы, но еще не все измерены дороги, истоптанные солдатскими сапогами от бурного Терека до безмятежной Эльбы, на обочинах которых, как верстовые столбы, вознеслись обелиски над братскими могилами. Сколько в них покоится русских, украинских, белорусских, казахских, удмуртских парней, что стояли насмерть за огромную нашу страну! Невозможно переоценить вклад военачальников, которые тоже зачастую жертвовали своими жизнями на передовой. А заслуги тех, кто не принимал непосредственного участия в боевых действиях! Безусловно, без них не было бы этого праздника. Не похожие друг на друга в частностях, герои были близки в главном. Всех этих людей породнила героическая судьба: честные и смелые, они отстояли нашу Родину, нашу победу.
Историки и политики спорят о характере той или иной войны, а народ просто любит солдата-защитника. Кто главный герой русских былин? Богатырь. О ком сложено множество сказок, пословиц, поговорок? О нем, о русском солдате, который воюет отлично, «дымом греется, шилом бреется», а при случае и кашу из топора сварит — пальчики оближешь!
Более 10 миллионов советских солдат полегло на полях брани, еще 4 миллиона партизан и подпольщиков было замучено в нацистских лагерях. Советским воинам пришлось пройти огонь и воду, столько пережить…
Не легче было в дни войны и в тылу. «Всё для фронта, всё для победы!» — этот принцип стал жизненным на все четыре года войны для тех, кто остался дома…
Каждый вложил что-то свое в достижение Победы, поэтому неправильно делить советских людей на фронт и тыл, на начальников и подчиненных. Вся страна от мала до велика встала на защиту Отечества. Не зря минувшая война вошла в историю нашей Родины как Великая Отечественная.
Сегодня наша страна переживает сложный в духовном плане период. Всё то, что десятилетиями было ценным, теперь или опорочено, или стало ничем. К сожалению, некоторые то же пытались и пытаются сделать с Великой Отечественной войной. Для многих сегодняшних мальчишек и девчонок Великая Отечественная война — это почти такое же далекое прошлое, как и война с Наполеоном. И появляются на русской земле молодые люди со свастиками, и получают распространение фашистские организации, где широко пропагандируется фашистская атрибутика. И почему это всё у нас, в нашей стране, которая больше какой-либо другой сделала для борьбы с этим злом? И начинают некоторые историки и политики рассуждать, что было бы, если бы не преградили дорогу фашистам советские солдаты. А они не рассуждали, они просто стояли до последнего — в Бресте и Сталинграде, под Курском и в блокадном Ленинграде. Стояли — и выстояли…
В нашей стране мало внимания, я считаю, уделяется патриотическому воспитанию. В этом и есть наша беда. Мы предпочитаем при первой же возможности уехать из России, а в футболе болеем за тех, кто выигрывает. Почему мы, народ с богатейшим прошлым, не ценим своей истории? Мы помним о Вашингтоне, Боливаре, Тэтчер, но нам ничего не говорят фамилии Панфилова, Клочкова, Лопатина или, например, Гаврилова. Великая Отечественная война — это героическая страница истории нашей Родины, и мы должны ее знать и гордиться ею. Вспомните, как часто мы смотрим по телевидению военные фильмы. Практически каждый день. А сколько из них о Великой Отечественной или хотя бы об Афганистане и Чечне? Единицы. В книжных магазинах полки ломятся от остросюжетных детективов, женских романов. О войне — ничего.
В народе говорят: «Кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет — тому оба». Уже совсем немного осталось людей, которые пережили войну и помнят ее. Необходимо с их помощью сохранить память о событиях 1941—1945 годов. И нужно спешить, ведь их становится все меньше, и самым молодым солдатам последнего военного призыва — уже восемьдесят лет. Хорошо еще, если свою биографию, рассказы о фронтовых буднях, об интересных случаях из военной жизни, о подвигах они оставят своим внукам и правнукам. Но знать-то об этом должны все. Каждая мелочь дорога: аудио- и видеокассеты, фотографии, во многих семьях хранятся письма и похоронки с фронта, а может, есть другие реликвии.
Принято считать, что уровень нравственности нации определяется отношением к старшему поколению. К сожалению, по установившейся ложной традиции мы вспоминаем о ветеранах лишь в юбилейные и праздничные дни. И все-таки в этот год хочется еще и еще раз склонить голову перед поколением воинов, тружеников тыла, отстоявших Победу, вынесших с честью все испытания, легшие на их в то время молодые плечи. Да, не очень любят ветераны рассказывать о тяжелых военных буднях, но давайте поможем им вспомнить былое. Наверное, не будет кощунством предположить, что в окопах, в землянках, у огня на привалах с сытной солдатской кашей, махоркой и песнями были у них и приятные минуты.
Давайте поздравим с этим юбилейным годом каждого, кто ковал оружие, плавил металл, растил хлеб, кто приближал час Победы в заводских цехах и забоях шахт, кто первым поднимался в атаку, грудью закрывал амбразуры, бросался с гранатами под танки, в матросских бушлатах сходился с врагом врукопашную, кто топил вражеские корабли, пускал под откос эшелоны, мужественно сражался на невидимом фронте, кто стоял на поле боя, кого не сломили ни пытки, ни фашистские застенки и лагеря. Давайте сделаем так, чтобы в этот год они забыли о всех своих проблемах, болезнях, обидах. Давайте позаботимся о том, чтобы одинокие ветераны не были одни, ведь их одиночество — это тоже цена Победы. И наградой за свои старания будем считать искренние старческие улыбки и сверкающие глаза, полные слез счастья.
Любовь Широких,
ученица 8 класса Вавожской СОШ
ДЕД И ПРАДЕД
Можно много говорить о героизме и героическом. Герои — это люди, совершившие подвиг, перешагнувшие через себя, спасшие других, рискуя своей жизнью. Их награждают орденами и медалями, присваивают различные звания. Это всё так. Но ведь невозможно наградить всех, кто каждый день шел вбой или работал до изнеможения, внося свой вклад в общее дело Победы. И не о всех напишут книги, потому как герои жили и живут рядом с нами. Только мы порой их не замечаем. Да и они сами не считают себя героями.
Мне кажется, что в нашей семье героями были прадед Михаил Иванович Колесников, погибший на войне, и прабабушка Вера Васильевна Колесникова, сумевшая одна вырастить пятерых детей. И мой дед, Павел Михайлович, тоже был героем. Воевать ему по малолетству не пришлось, но в колхозе и в шахтах в те годы работал.
Я хочу рассказать о них — о моем прадеде Михаиле Ивановиче и моем деде Павле Михайловиче Колесниковых.
«Офицеры» — этот фильм любят во многих российских семьях, потому что он о нашей родине, о людях ее, о ее героической истории.
От героев былых времен
Не осталось порой имен.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землей, травой…
Когда я слышу эту песню, сразу вспоминаю своего прадеда Михаила Ивановича. Я его никогда не видела, но почему-то мне кажется, что я знаю его. У нас есть только один его портрет, сделанный с маленькой военной фотографии. Голова наголо выбрита, высокий лоб, светлые глаза — серые или голубые — смотрят через годы с этой увядшей фотографии. Петлицы, глухо застегнутый ворот. Взгляд собранный и решительный. Он был высокого роста, русоволосый, большой и добрый. Вот такой же, как Иван Варрава из «Офицеров». Хотя мой прадед не офицер, но этот фильм и про него: герои фильма почти ровесники моего прадеда. И еще: мой прадед был кавалеристом.
Знаю, что в гражданскую он был еще совсем мальчишкой. А вот его брат Андрей был офицером белой гвардии, воевал в войсках адмирала Колчака. Знаю, что семья была большая, дружная и работящая. Трудом держались. И носили прозвище Овчинниковы, потому как были большими мастерами по выделке шкур.
Еще знаю, что прадед больше всего на свете любил детей и лошадей. Для них и за них он был готов на всё… Говорят, все прабабушкины сладкие припасы из укромных мест, если находил, раздавал ребятишкам…
У него была судьба простого русского человека, труженика от земли — он растил хлеб, радовался жизни и солнцу. Он мог вырастить еще много хлеба, поднять на нем всех шестерых детей, дать им образование, порадоваться за внуков, дождаться правнуков… Но война на всем этом поставила большой крест.
Он ушел на войну. И остался там навсегда. 62 года назад черной птицей-письмом прилетело в большую семью Колесниковых большое горе: «Погиб смертью храбрых в боях за Родину».
Сегодня каждому из нас, его потомков, заполняя какую-нибудь анкету, в графе «Имеете ли родственников заграницей?» следует указать: «Да, имею. В Белоруссии, под городом Холмом, навечно остался наш прадед Михаил Иванович Колесников».
Хотя в родную деревню он все-таки вернулся через полвека — вернулся надписью на обелиске. Стоит обелиск на крутогоре вечным напоминанием живым. Память не должна умирать.
Вторая мировая война унесла 50 миллионов человеческих жизней. Но больше всех потеряла наша страна. Мама рассказывала, какоднажды на празднике в клубе попросили встать тех, у кого на этой войне погибли родные и близкие. Встало более половины зала, а когда попросили встать тех, у кого из семьи кто-то воевал, встал уже весь зал.
Нет в России семьи такой,
Где б не памятен был свой герой…
Деда моего, Павла Михайловича, я помню хорошо. Только и его уже нет. Он был внешне мало похож на своего отца, больше на мать — среднего роста, темноволосый. Хотя учился он мало, но всю жизнь любил читать и потому про всё на свете знал. И еще сочинял такие сказки, какие больше никто не рассказывал. Хотя на войне он не был, у него осталась метка на всю жизнь — в шахте оторвало палец. И мы всегда хотели подержать эту руку, «пожалеть» ее. От отца ему передалась «лошадиная» страсть, и не было больше счастья, когда ему доверяли любимца Карьку. Потому и тот день, когда провожали отца на фронт, он запомнил больше тем, что ему доверили повозку, запряженную грозным жеребцом Громом. В другое время мальчишек к нему не подпускали, а тут мужики уезжают на фронт…
…Можга. Тогда это была станция Сюгинская. Перрон вокзала заполнен людьми. Шум, гам, плач женщин и разухабистые звонкие переборы гармошки в руках разудалого парня. Толпа причитала сотнями бабьих голосов. Мать повисла на шее отца: «Как я жить-то буду? Как я одна с шестерыми?». «Жизнь научит», — он пытался отцепить ее от себя, потому что уже была команда: «По вагонам!». Он наклонился к сыну: «Всё, Пашка, давай прощаться. Если что, ты старший мужик в доме… Береги мать». А он стоял и не верил во всё происходящее. Какая война, если наша армия всех сильней? Да и сенокос скоро, а там хлеб надо убирать. Ну ладно, съездит отец, разобьет немцев и вернется к осени. Ну, или уж через год в крайнем случае… Из вагонного окна махал рукой совсем молодой парнишка: «Мы скоро вернемся, вернемся с победой!»
Домой ехали молча. Обессилевшая от слез мать сидела на краешке телеги. А у Пашки душа пела: ему же Грома доверили!
Дома их ждали пять пар глаз: «Тятя где?». — «Уехал». — Мать села на лавку и залилась слезами.
В работе прошло лето. А потом осень и зима 1942 года. Паша сильно изменился, повзрослел, стал серьезнее. И даже ходить стал по-другому, старался ступать твердо, как отец.
Письма приходили редко. Отвечали на них всей семьей, про плохое старались не писать.
Теперь и Пашка понял, что эта война надолго, и стал подумывать тоже поехать на фронт, ведь ему уже было 13 лет. Но как оставить мать с детьми? Ведь отец на него надеется…
Жили впроголодь, но поселиться унынию в доме не давал старый дед Иван Никитич. Сил у него было мало, но за малышами он следил как мог. Да вот не усмотрел, видно. И однажды маленький Коля искупался в проруби. Не сумели его выходить, сгорел в огне болезни.
Беда одна не приходит. Февральским днем 1943 года пришла похоронка на отца…
Сестра Таисия выучилась на трактористку, а Паше доверили лошадей в колхозе. Он понимал их, а они — его. Он не плакал, только лошади знали, каково ему. А когда брат Борис и сестры Зоя и Шура подросли, Пашу отправили на Урал, где на одной из шахт он добывал уголь.
Умер он через полвека после Победы.
Илья Старков,
ученик 8 класса Можгинской СОШ № 4
СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ
В нашей стране, пожалуй, не найти ни одной семьи, не потерявшей во время войны кого-нибудь из родственников. В холодный декабрьский день сорок первого года беда постучалась в дверь и моей бабушки: вместо долгожданного солдатского треугольника почтальон принес похоронку на отца, не успевшего совершить на фронте ничего героического, а просто исполнившего, как и тысячи таких же рядовых бойцов, свой гражданский долг. Но на алом Знамени Победы есть капля и его крови. Вот почему в пламени Вечного огня я вижу моего прадеда Ивана Андреевича Жданова, погибшего 11 декабря 1941 года близ села Спас-Заулок Клинского района Московской области.
Хотя я родился через пятьдесят лет после его гибели, но многое о нем знаю благодаря воспоминаниям бабушки. К сожалению, у нее не сохранилось ни одной семейной фотографии, потому что все документы и даже извещение о смерти отца были украдены, поэтому бабушка долгое время не знала, где находится отцовская могила. Помогли ей сотрудники Центрального архива Министерства обороны СССР, и на основании их сообщения только в 1987 году по приказу Клинского горвоенкомата имя Ивана Андреевича было занесено в списки погибших в годы Великой Отечественной войны и на мемориальную доску братской могилы гражданского кладбища села Спас-Заулок.
Время летит быстро, и вот уже дочери Ивана Андреевича — моей бабушке, которую, уходя на фронт, он оставил девятилетней девочкой, исполнилось семьдесят три года. Но детские впечатления остаются на всю жизнь, и бабушка помнит многие подробности прощания с отцом, словно это случилось только вчера.
В тот момент, по ее словам, он был немногословен, серьезен, спокоен. Поцеловав жену и троих сыновей, отец крепко прижал к груди любимую дочку и долго не отпускал, будто чувствовал, что видит ее в последний раз и обрекает, хотя и не по своей вине, на горькое сиротство. Среднего роста, коренастый, русоволосый, с серыми печальными глазами и крепко сжатыми губами — таким он навсегда остался в памяти бабушки. Когда она рассказывает о нем, то не может сдержать слез. Ведь если бы не война, возможно, жизнь ее сложилась иначе и девочка стала бы учительницей, как мечтал отец в те редкие минуты, когда после трудового дня, взяв дочку за руку, шел с ней в поле или к реке. Ему хотелось передать девочке свою любовь к земле, без которой он не представлял своей жизни. Самым счастливым днем в его жизни, по словам бабушки, был день, когда начиналась уборка урожая. Иван Андреевич обязательно приносил дочке горсть свежего зерна и осторожно, словно это были хрупкие стеклянные бусинки, сыпал в маленькую ладошку душистые желтые капельки. Бабушке отец казался самым сильным и добрым человеком на свете, похожим на сказочного богатыря.
Вместо учебы она была вынуждена, хотя ей не исполнилось еще и десяти лет, трудиться в колхозе наравне со взрослыми. Я словно вижу, как ночью ее рано постаревшая мать, украдкой смахивая со щеки слезу, растирает дочке уставшие за день от тяжелой работы слабые детские руки, чтобы успокоить боль. А на рассвете девочка вновь поднимается и идет на ферму. Война отняла у нее детство и заставила рано повзрослеть. И в этот момент мне хочется поскорее оказаться рядом с моей милой бабушкой, уткнуться лицом в ее теплые ладони, как я всегда делал, когда был маленьким, если меня что-то пугало или кто-нибудь обижал.
Да, обездолила война дом моего прадеда-хлебороба, а его самого оторвала от любимого дела. Мне уже тринадцать лет, и я могу представить, что он чувствовал, когда покинул родных, когда вместо привычных для крестьянина топора и лопаты сжал холодную, обжигающую руки сталь винтовки. А как было больно смотреть ему на израненную, обезображенную взрывами и осколками снарядов землю-кормилицу! Но враг рвался к Москве, и надо было во что бы то ни стало остановить его…
Мужество и стойкость бойцов, а также самоотверженность тружеников тыла спасли страну от вражеского нашествия, и теперь она неузнаваемо изменилась. Современная наука достигла таких высот, что моему прадеду, скромному деревенскому жителю, за тридцать семь лет своей жизни лишь дважды побывавшему в областном центре — городе Перми, тогда, в сорок первом, не могло даже присниться, что человек шагнет в открытый космос, окажется на Луне, создаст мощные машины, призванные облегчить жизнь человека. Но крестьянская любовь к земле осталась неизменной, а иначе земля перестала бы плодоносить. Хотя после стольких обид, нанесенных ей человеком за время его существования, она должна бы уже взбунтоваться, отомстить людям за их безумства. Но недаром ее всегда уважительно называли земля-матушка, а мать прощает даже самых неразумных своих детей. Правда, Ивана Андреевича поразило бы то, что в России появилось в настоящее время множество заброшенных деревень, а в некоторых из них, еще недавно таких многолюдных, доживают свой век одни старики. Ему, конечно, не понять, как можно предать землю, которая обильно полита потом и кровью предков, которая вскормила не одно поколение россиян. Нельзя земле оставаться сиротой. И я верю, что пройдет какое-то время и на земле появится настоящий хозяин, похожий на моего прадеда…
Становясь взрослее, я все пристальнее вглядываюсь в лица ветеранов самой кровопролитной в истории человечества войны и замечаю, что их становится все меньше и меньше: безжалостное время и старые раны не щадят тех, кто прошел через ад войны и чудом уцелел среди шквального огня. Мне почему-то неловко смотреть им в глаза. Может быть, потому, что в России матери вновь оплакивают своих погибших сыновей — внуков и правнуков тех, кто подарил нам Победу в сорок пятом. А ведь они так верили, эта война будет последней, что наконец-то восторжествует разум и человечество откажется от решения спорных вопросов с помощью силы.
Кровь моего прадеда, погибшего в далеком сорок первом, течет во мне. Нить, соединяющая прошлое и настоящее, не прервалась.
Роман Байбеков,
13 лет
(Норьинская СОШ Малопургинского р-на)
ЦЕНА ПОБЕДЫ
Не было в истории такой страшной войны, как Великая Отечественная.
Вот что рассказывал мой дед — Анисим Григорьевич Байбеков:
— 1942 год. Мне 17 лет. После трехнедельных учений нас отправили на фронт. Выдали оружие и отвезли в окопы. Разведка донесла, что в тридцати километрах идет фашист. Вдруг все услышали взрыв. Мы думали, что это проводят испытания пушки, но оказалось, это взорвался миномет. Солдат зарядил два снаряда, и орудие взорвалось. Взрыв был такой силы, что сразу подкосило 20 человек. Я тогда впервые увидел мертвеца. До сознания не доходило, что человек уже не живой — просто бледная кожа, неподвижность и кровавое пятно на одежде.
Вечером нам дали буханку хлеба. На восемь растущих организмов, которым надо еще не только расти, но и окрепнуть. Никогда не забуду теплый, свежий, немного недопеченный хлеб. Засыпали мы под травлю анекдотов и дальнюю стрельбу. Наутро лейтенант скомандовал подъем. Поступил приказ начальства: держаться любой ценой, чтобы ни один фашист не прошел.
Утро начиналось медленно. Солнце, поднимаясь из-за леса, слепило глаза. Ничто не предвещало беды.
Вдруг из-за холма показались танки. Все были заворожены движением врага. Раздался громкий хлопок — это вражеский танк пальнул по нашим позициям. Снаряд упал в тридцати метрах от нас, поднимая в воздух землю и пыль. Начала действовать наша артиллерия. Первым залпом подбили сразу два танка. Но и враги не дремали. Прилетели бомбардировщики и перебили половину нашей артиллерии.
Свистели пули, стреляли танки, над головой носились самолеты. В дело вступили пулеметы. Фашисты двинули на нас крупные силы. Они думали, что после такого огня все мы погибли. Вражеская пехота пошла в атаку. Но мы только этого и ждали. Опять застрочил пулемет, полетели гранаты, немцы побежали назад, оставляя позади убитых и раненых. Тогда на наши позиции двинулись фашистские танки. Четыре часа длился этот бой, но фашисты отступили. Наконец мы смогли отдохнуть, пересчитать убитых. Но это было только начало.
Вечером фашисты начали новую танковую атаку. Тридцать танков двигались на сотню бойцов. Вернее, нас было 97. Никто не дрогнул, никто не испугался. Но надежда оставалась только на себя. Один солдат, выскочив из окопа, пошел на танк с гранатой в руке. Вражеская пуля подкосила его, но он все-таки успел бросить гранату. Машина заполыхала.
Мы начали отступать, бойцов настигали пули, и они падали замертво. Нас осталось 17 человек. Меня ранило, и я потерял сознание. Когда пришел в себя, оказалось, что пробыл без сознания две недели. Ранение было серьезным, и я не мог уже участвовать в боевых действиях.
Мало осталось солдат Победы. Умер и мой дедушка. Когда я вырасту, у меня будут дети, и я расскажу им об их прадедушке, о том, какой ценой наша страна победила в страшной и жестокой войне 1941—1945 годов.
Марина Бабуркина,
15 лет
(Малопургинская гимназия)
ОНИ ВСЕ БЫЛИ ГЕРОЯМИ
Однажды мне довелось встретиться с удивительным человеком — Иваном Федоровичем Очеевым. Было это в музее. Наш класс привели послушать командира партизанского отряда. Мы увидели невысокого старого человека, ничем не примечательного, слишком уж обыкновенного. Мы смотрели на него с недоумением: неужели он мог быть отважным партизаном и разведчиком — храбрым и волевым? Несмотря на то, что грудь его была увешана наградами, рассказывал о войне Иван Федорович как-то обыденно, без всякого пафоса, как о вчерашнем дне. Но вскоре мы были настолько захвачены рассказом, что забыли о его болезнях и старости, не замечали его слабого голоса.
Война застала Ивана Федоровича в Белоруссии, где он проходил переподготовку. Утром 22 июня, как обычно, дневальный объявил подъем, и все отправились на речку Полоту умываться. Вдруг подбежал старший сержант и объявил боевую тревогу. Кто-то пошутил: «Уж не война ли началась?»
…Дивизия, в составе которой был Очеев, сначала заняла оборону на берегу Западной Двины, но после упорных боев начала отступать на восток. Дважды приходилось выбираться из окружения, во второй раз ранило командира взвода, и Ивану Федоровичу пришлось заменить его. Выходить на большие дороги было опасно, пробирались болотами, лесами, питаясь грибами и ягодами. Как-то раз в заброшенной хате солдаты нашли несколько крынок молока — вот удача-то!
В августе группа Очеева напала на немецкий обоз, завязался жестокий неравный бой. Из шести человек осталось их только двое. Ивана Федоровича ранило, и его фронтовой товарищ Петр Слепцов нес его на себе до ближайшей деревни. Здесь Очеев пришел в сознание, местные крестьяне оставили их у себя и вылечили.
Но в сентябре на деревню напал карательный отряд, солдат взяли в плен и увезли в Витебск, где в бывшем городке НКВД размещался концлагерь.
Узников кормили два раза в день баландой, а тем, кто мог выходить на работу, давали еще кисель из муки, поэтому отлеживаться в бараках охотников не было. Через два месяца пленных погрузили в вагоны-углярки и повезли в Полоцк. Иван Федорович решил бежать. Он обнаружил щель между двумя вагонами и, когда поезд замедлил ход, подходя к очередной станции, спрыгнул. Его заметили, начали стрелять, но ему повезло: он не был даже ранен и сумел добраться до ближайшего хутора.
В марте 1942 года Иван Федорович попал в партизанский отряд. Оружия было мало, и партизаны решили сами добыть его. Местные жители помогли спровоцировать панику в полицейском участке: узнав, что на них идет большая группа партизан, немцы бежали, оставив автоматы и ручной пулемет.
Очеева назначили командиром взвода, затем он стал заместителем командира отряда по разведке, а потом, после проведения нескольких крупных операций, был назначен командиром партизанского отряда им. Чкалова.
Сразу после формирования партизанской бригады, в состав которой вошли очеевцы, нужно было передислоцироваться в Западную Белоруссию, то есть совершить стопятидесятикилометровый переход. Немцы шли по пятам, занимая пути продвижения, устраивая засады и ловушки, не раз они окружали партизан. Тем не менее отряду Очеева удалось пройти этот страшный путь.
В очередной раз бригаду окружили вблизи разъезда Боровое Полоцкой железной дороги. Здесь было особо охраняемое полотно с бункерами. На расстоянии 150 метров всё простреливалось. Очеев со своим отрядом уничтожил группу немецких автоматчиков, но сразу же «заговорили» пулеметы из бункеров. Группе разведчиков был дан приказ уничтожить их. Вскоре раздались мощные взрывы — казалось, путь свободен. Но в это время на выручку фашистам подошел бронепоезд. Партизаны ушли в лес, многие погибли.
Диверсии, совершаемые отрядом Ивана Федоровича, наносили немцам немалый урон. Гитлеровский полковник Людендорф говорил, что партизаны, действовавшие в районе Ушач, лишили их возможности пользоваться шоссейной дорогой, имевшей важное стратегическое значение.
Не раз гитлеровцы пытались обезвредить партизан, посылая карательные экспедиции, превосходившие народных мстителей и численностью, и качеством вооружения. В тяжелых непрерывных боях, в постоянно сужающемся кольце партизаны все-таки сумели выстоять.
Когда началось отступление фашистов, многие партизанские отряды соединились с регулярной армией, а отряд Ивана Федоровича остался вылавливать блуждающих по лесам немцев. Тем не менее Очееву и его бойцам удалось поучаствовать и в штурме Берлина.
…Порой иностранцы удивляются тому, что русские «до сих пор» помнят о Великой Отечественной войне, каждый год отмечают День Победы. Но как иначе, если в судьбе почти каждой семьи война оставила свой след: кто-то убит, кто-то сгинул в фашистских лагерях, кто-то пропал без вести… А тот, кто выжил и залечил свои физические раны, носит незаживающие раны в душе.
Нашу семью война тоже не обошла стороной. Мой дедушка воевал на Волховском фронте. Как и другие солдаты, он писал письма в родную деревню. Бабушка до сих пор хранит эти желтые рыхлые листочки, пряча их туда, где лежит только самое ценное.
Я иногда достаю их и читаю. Почти в каждом письме дедушка пишет: «Очень трудно здесь нам всем, да ведь и вам не легче. Но вместе мы должны, должны вынести всё и победить. Главное, ты жди меня…»
В одном из писем дедушка рассказывает о том, как солдаты его отряда положили в сапог командиру лягушонка. Офицер его не заметил, а когда вечером после долгого перехода начал вытряхивать из сапог камешки и пыль, оттуда вывалился бедный страдалец, который каким-то чудом остался жив и как ни в чем не бывало зашлепал в кусты под дружный хохот солдат.
В другом письме дедушка рассказывает о том, как при очередном марш-броске он провалился в болото по пояс. Было это в январе, стояли морозы, сушиться негде. Дедушка вылил воду из сапог, отжал портянки, и отряд двинулся дальше.
Один раз он был ранен. Произошло это так. Дедушка уже был лейтенантом, и ему под командование дали новобранцев, которые ни фашистов, ни настоящего боя еще не видели. Начался артобстрел, нужно было атаковать врага, а новобранцы в панике разбежались. Дедушка в это время лежал в укрытии под раскидистой сосной. Один снаряд упал спереди, потом слева, справа… «Ну всё, следующий мой», — подумал он. Сразу вспомнились, поплыли перед глазами родные лица матери, отца, детей, дом старый вспомнился. Но, видно, не время было ему еще умирать. Спасла от смерти сосна: его не убило, но тяжело ранило — осколок попал прямо в легкое. Получилось так, что рану заткнуло ватой от телогрейки, крови снаружи не было, и поэтому дедушке даже сначала не поверили на перевязочном пункте, что он ранен. Но когда ватник сняли, всё стало ясно. Несколько месяцев дедушка пробыл в госпитале.
Рассказывая о новобранцах, дедушка вспоминал историю, которая произошла с ним самим. Когда-то, таких же зеленых и необстрелянных, их везли на фронт. По дороге началась бомбежка, поезд остановился, все от страха разбежались, прячась. Панический ужас охватил молодых солдат, они словно обезумели: закрывали голову, а тело-то оставалось незащищенным. Дедушка говорил, что во время бомбежки хочется бежать куда-нибудь, всё равно куда, лишь бы не стоять на месте, не слышать завывания и взрывов снарядов.
А как-то две ночи дедушке вместе с другими солдатами пришлось провести в окопах по колено в воде. Фашисты стреляли непрерывно, и того, кто вылезет, ждала бы неминуемая смерть.
Последнее письмо дедушки было написано в апреле 1944 года. Он писал о том, что легко ранен и, может быть, его направят на лечение. Что очень скучает по родине и дому, особенно такими вот, как сейчас, хорошими, ясными апрельскими днями с веселой капелью и уже теплым солнышком. Его письмо по обыкновению заканчивалось словами о победе: «Скоро мы закончим эту жуткую кровавую игру, я вернусь и обниму тебя, родная. Только ты жди меня, жди!»
С тех пор писем от него больше не приходило, и сам он не вернулся. Бабушка одна вырастила детей — мою маму и моего дядю.
А я всегда чту Неизвестного солдата: вдруг это мой дедушка…
Мария Ижболдина,
ученица 9 класса Быргындинской СОШ
(Каракулинский р-н)
ИВАН ДЕНЩИКОВ И ЕГО ПИСЬМА С ФРОНТА
В семье Василия Павловича и Устиньи Ивановны Денщиковых росло шестеро детей. Все они хорошо учились. Иван был самым младшим, он родился 26 декабря 1925 года.
Сестра Ивана Галина Васильевна живет в городе Чайковском. Она рассказала о брате, передала его письма.
В 1937 году Василия Павловича и его старшего сына Михаила отправили в ссылку за то, что у них была пасека — 65 ульев. Судьба отца и сына до сих пор неизвестна.
Иван был веселым человеком, любил писать письма. Писал их регулярно, и когда учился в училище, и когда воевал. Просил, чтобы ему тоже писали. Интересовался деревенской жизнью. Во всех письмах Ивана — беспокойство за родных.
В армию его призвали в январе 1942 года. И был он направлен в Чкаловское пулеметное училище, которое окончил в мае 1944-го. Потом его отправили на фронт. Осенью 1944-го он воевал на немецкой земле. Вот его письмо от 26 октября: «Окопался и начал писать письма. Уж очень руки мерзнут. Справа от нас немцы стреляют из миномета. Тяжелые бывают бои. Уже несколько дней на немецкой земле и ни одного немца еще не видел, фашисты свой народ с собой угоняют.
Питаемся хорошо: мясо, сало… Остается много скота, стадами берем. Немцы жили очень богато, все постройки сделаны из кирпича. Враг очень старается, не хочет отдать свою землю. Жизнь тяжелая будет, зима скоро придет».
Дальше, в том же письме, Иван просит писать ему чаще. Спрашивает, кто из деревенских учится в Березовке, чем занимаются в деревне, как живут. Мама Устинья Ивановна в письме просила, видимо, справку, чтобы освободили от уплаты налогов. Иван пишет, что не может пока ее выслать, так как находится в бою, а вообще «мама не должна платить налога, так как он командир, и его солдаты каждый день бьют фашистов».
В конце 1944-го в одном из писем Иван пишет: «После тяжелого боя отошли отдохнуть на 6—7 км, на 3—4 дня. Живем со страхом, особенно когда в бою. Кушать хватает. Когда находимся в бою, горячего дают два раза в сутки, рано утром и поздно вечером — в темноте. Уже участвовал в освобождении многих сел и деревень, некоторые сгорели, некоторые целы. Народ здесь, поляки, очень жадный, хотя имеют по 3—4 коровы. После врагов первые врываемся в деревни, а там никого, и мы ходим по деревне, все рассматриваем. Да, я не думал, что останусь жив, многие погибли. После всяких удержаний на руки получаю 700 рублей. Вам посылаю полуторамесячный оклад, мне здесь деньги не нужны».
В письме от 4 января 1945 года (на каком-то немецком бланке) Иван сообщает, что получил очередное офицерское звание (старший лейтенант). Просит посылку, напоминает, чтобы послали самогон и мед — угостить друзей.
А через два месяца, 16 марта, Иван Денщиков погиб в одном из тяжелых боев в Восточной Пруссии. Противник здесь сопротивлялся отчаянно, продвижение наших войск шло медленно. Всё на этой земле было приспособлено к обороне: и тевтонские замки, и крепости времен Семилетней войны, и железобетонные доты, даже города и села были хорошо подготовлены к обороне. Бои были ожесточенными.
Ивану Денщикову было всего 20 лет.
«Из полученного от командира письма мы узнали, что убило Ивана взрывной волной — ни одной царапины, как живой. Похоронен в поле, около деревни Бомбиттен», — вспоминает сестра Ивана Галина Васильевна.
Игорь КАРАКУЛОВ
ученик 7 класса Юскинской СОШ
(Кезский р-н)
ЖДАЛИ ВСЮ ЖИЗНЬ
Моей бабушке Зое Аркадьевне Наумовой 72 года. Когда началась война, ей было чуть больше восьми лет. Но, рассказывая об этом, она не может сдержать слез.
— Лето. Собираем малину. Вдруг прямо перед нами сел ворон и каркнул. Еще ничего не подозревая, я ощутила где-то глубоко внутри странный холод. Что случилось? Этого пока никто не знал. Когда мы пришли в деревню, мне показалось, что стало душно, а на лицах у всех появилось неспокойное выражение. Все словно ждали чего-то, и ожидание это было томительно, точно перед грозой.
Навстречу попалась наша соседка. У нее было гневное лицо, и говорила она горячо, не сдерживая возмущения и слез:
— Война! Война! Германия на нас напала! Без объявления войны! Просто перешли границу и открыли огонь!
Мы знали: война — смерть, война — несчастье, разрушение, горе… Но, конечно, не могли еще до конца представить, что она принесет нам. Да, мы еще многого не знали, но в душе понимали — теперь вся жизнь пойдет по-другому.
Скоро почти все мужчины ушли на фронт. И моему папе пришло извещение. Он, взяв меня, моих братьев и сестер, вместе с другими пошел в соседнюю деревню. Но на полпути вдруг решил вернуться за нашим больным братом. Мы долго уговаривали папу, но он был тверд. А есть такое поверье: «С полпути не возвращайся, несчастье найдешь»…
Папа ушел на фронт. С той поры жизнь круто изменилась. Прежде я жила, чувствуя и зная, что рядом близкий человек, что я всегда могу опереться на его надежную руку. Я привыкла к этому и даже не представляла, как может быть иначе. И вдруг ответственность за судьбу моих братьев и сестер, за саму их жизнь легла на мои и на мамины плечи.
…Мы с мамой сидим, работаем. Мама за прялкой, я у печи на скамье. Мама прядет пряжу. А я вяжу перчатки для солдат. Пусть это простая работа, пусть не очень важное дело, но это для фронта. Эти перчатки бойцу, тому, кто нас защищает. Мы работаем, грустно напевая песню.
Кушать нечего. А то, что есть, — невкусно. Но мы, преодолевая отвращение, едим суррогатный хлеб. Мы приносим хвощ, размолов, смешиваем с грязной мукой. Мама из этой смеси готовит «хлеб». Он без соли. Нас пятеро. Хлеба не хватает.
Вот родилась сестра. Стало еще труднее. Она не хотела есть этот хлеб. Хорошо, что была корова. Сестра попьет молока, но не наедается. И мы придумали хитрость. Обмакнем суррогатный хлеб в сметану и кормим им сестру.
Корову кормить нечем. И мы узнали, что за день работы в поле дают сено и муку. На корове мы боронили целые поля. В первые дни корову водила мама, а потом я боронила одна. В войну было трудно не только людям, но и животным.
Как-то прихожу домой, дома тревожно и тихо. И тут я поняла: умер брат. Тяжело, горько терять родного человека, даже когда знаешь, что болезнь его смертельна и конец неизбежен. Я не отходила от мамы, держала ее за руку. «Мама, не плачь! Мамочка, не плачь!» — повторяла я, глядя на ее неподвижное лицо с покрасневшими глазами.
Очень тяжело вспоминать, как мы работали. В поле приходилось выходить и в дождь, и в грязь. Галоши вязнут, ноги натирает. Хорошо помню, как мы уехали на четырехдневный трудовой фронт. Я послала маме маленькое письмо: «Мы помогаем собирать урожай (картофель). Норма выработки — 100 килограммов. Вчера собрала 80. Это мало. Непременно буду собирать 100! Мамочка, прости меня, работа слишком грязная, я порвала обе галоши. Но ты, пожалуйста, не беспокойся: вернусь цела и невредима, на галоши непременно заработаю. Твоя Зоя».
Однажды я шла по улице и увидела надвигающуюся сверху тень. Это были самолеты. Вдруг раздался треск, потом оглушительный рев. Я заткнула уши. Сначала очень испугалась. Потом взрослые мне объяснили, что самолеты наши и бояться их не нужно. Это Победа!
Ласково греет солнце. Ясно голубеет небо. Вдруг стук в окно. Открываю дверь, выхожу. В руки дают треугольное письмо. Не чуя ног, я захожу обратно в дом. Смотрю на мамино лицо, глаза наши встречаются. Мои ноги словно прирастают к полу. Я опускаюсь на подвинутый кем-то стул. Я не могу плакать, не могу дышать. Хочется остаться одной, и в мозгу стучит: «Погиб… Погиб… Нет, пропал! Он жив!!!» Мы верили в это и ждали папу всю жизнь.
Татьяна Ельцова,
ученица 8 класса СОШ № 15 г. Глазова
ПАМЯТЬ О ДЕТСТВЕ
О событиях Великой Отечественной войны написано множество книг и статей, изданы дневники и мемуары, опубликованы ценнейшие документы, сняты кинофильмы, поставлены спектакли, им посвящены телевизионные программы и радиопередачи.
В нашем школьном музее я прочитала книгу А.Д.Сергеева «Дети войны». Трагична участь детей во время войны. Сколько горя и страданий она им принесла! На их глазах фашистские изверги убивали родителей. Они видели сраженных автоматной очередью, разорванных гранатами, заживо сожженных, повешенных. Очень многих ранила и осиротила война.
В канун нового 2005 года я познакомилась с удивительной женщиной. Сейчас ей 65 лет, а когда началась та война, ей было 3 года. Зовут ее Любовь Борисовна Алфимова. Она врач, отличник здравоохранения, ветеран труда и очень интеллигентный человек. Но вот вопрос: откуда она, кто она? Любовь Борисовна не знает ни своих родных, ни близких, ни точных сведений о месте рождения. И это мучает ее всю жизнь.
Из самого далекого детства остался в ее памяти запах роз, шум метро, вагон подземки и пронзительный вой воздушной сирены. Особенно хорошо она запомнила свою мать с черными длинными волосами, стоявшую около кровати, вблизи окна, выходившего на двор.
Это было зимой 1942 года. Воспитанников детских садов города Калинина, в одном из которых находилась Любочка, срочно эвакуировали на Урал. Мамы ехали в том же поезде, но в других вагонах. Всю дорогу эшелон бомбили немецкие летчики. Любочкина мама, находившаяся в соседнем вагоне, во время бомбежки погибла. Не сразу Любовь Борисовна узнала, что ее мамы нет в живых.
На железнодорожной станции города Глазова детей очень тепло встретили. Тогда стояли жуткие январские морозы. Их высадили из вагонов в телеги, закутали в огромные тулупы и напоили теплым молоком. По словам Любови Борисовны, у каждого ребенка на груди была приколота записка с краткими данными. У нее же была бумажка, на которой зеленым карандашом было написано: «Королькова Любовь Павловна, 3,5 года».
Затем она попала в Карсовайский детприемник, где ей пришлось пробыть более пяти месяцев. Самыми яркими воспоминаниями этих сумрачных дней было то, как их баловали, принося сладкий душистый чай с румяными булочками. Череду нудно протекавших дней нарушала только почта. Детям приносили письма от отцов с фронта и читали вслух. Однажды Люба с яростью набросилась на девочку (ее имя она не помнит) и порвала у нее не прочитанное еще письмо. Завязалась драка. Девочка швырнула обидчицу, та упала на голландку (это круглая печь, обшитая железом) и больно расшиблась. Прибежала няня, посадила горько плачущего ребенка на колени, долго успокаивала, обещав принести шкатулку с нитками и иголками.
Почему Люба совершила такой поступок? Скорей всего, от обиды, что ни одной весточки она ни от кого никогда не получала. Да и от кого ей было их получать?
Мне сложно понять, как могла трехлетняя девочка сохранить в памяти такие подробности. А Любовь Борисовна вспоминает дальше: «Теплым днем 15 июня 1942 года раскрылась дверь в младшую группу. В дверях стояла высокая черноволосая женщина в черной кожаной шляпке с маленькими полями и желтым целлулоидным колечком». Она позвала Любочку, назвав ее по имени. Девочка сразу приняла женщину за маму и бросилась к ней. Их привели в директорскую. Взрослые о чем-то тихо беседовали, а малышка стояла и наблюдала, как отрезали кусок темно-синего ситца с мелкими золотистыми цветочками и красное сукно (это как приданное при удочерении).
Выйдя в двор, Люба заметила лошадь, запряженную в телегу, на дне которой лежало душистое сено. Был полдень. Ехали по лесной дороге, по обеим сторонам росли кусты с нежными цветами и сладковатым запахом. «Розы, сорвите розы», — просила Люба. Ей объяснили, что это цветы шиповника.
Ее привезли в Глазов. На берегу реки Чепцы стоял большой деревянный дом с огромными окнами и множеством хозяйственных построек. В огороде было много грядок, высоких яблонь, кустов, особенно малины. В конце огорода работал пожилой человек в шляпе. «Это твой папа», — сказали девочке. (Борис Андреевич Алфимов был организатором и первым заведующим больницы города Глазова).
Позади огорода была изгородь из колючей проволоки, за которой пленные немцы строили каменные дома. Девочка часто подходила близко к ним и, несмотря на конвой на вышке, бросала им что-нибудь съестное. Для нее тогда еще не было понятия «враги».
Годам к четырем у Любы появилась сестренка. Валю взяли из детдома по просьбе Любы, так как она очень скучала без домашнего общения, а родители до позднего вечера работали.
Вале было три года, но она не могла ходить. Огромный живот, истощение, рахит, водянка привели к печальным последствиям. Ребенок падал через каждые два-три шага. Голова была покрыта лишаями, тело коростами.
Отношения с названой сестрой у Любы складывались негладко. Война жестоко прошлась и по Валиной судьбе. Мать и отец умерли от голода. Семья проживала в селе Вершины Кировской области. Старший брат Василий ушел на фронт, а остальные четверо детей мал мала меньше. Как самую младшую Валю отдали в дом ребенка города Глазова.
И тут ей не повезло. Вначале ее удочерили некто Королевы. Глава семьи был высоким чиновником. Подержав больного ребенка несколько дней, его отнесли обратно в приемник. От несчастного малыша отказались и в семье родной тети.
Счастье улыбнулось Валюше, когда она оказалась в доме Алфимовых.
В 1945 году подруги Любы пошли в школу. Они были на год старше. Ох как не хотелось Любочке остаться в одиночестве. Мольба, слезы, настойчивость вынудили родителей просить зачислить девочку в первый класс. Тогда с этим было очень строго, в школу принимали только с 7 или 8 лет, но не раньше.
Любовь Борисовна вспоминает: «Длинный темный класс, 45 детей сидят за партами, едва освещенными единственной керосиновой лампой на учительском столе. Одеты кто во что. Никаких буфетов, столовых тогда при школах и в помине не было. Приносили с собой кто кусок хлеба, кто вареную картошку с луковицей. Клавдия Павловна Рубинская, учительница, делала перерыв и говорила: “Ну, а теперь, дети, сдвиньте парты, выложите всё, что принесли, и вместе перекусите”».
Все четыре года начальной школы Люба была круглой отличницей, всё схватывала на лету. И в последующие годы учебы в школе и в медицинском институте ее успехам можно было позавидовать.
Любовь Борисовна живет полнокровной жизнью. У нее много друзей. Она любит поэзию, любит рисовать. Но детские годы оставили неизгладимый след в ее душе — слишком много они, дети войны, испытали боли. И чтобы вылечить эту боль, у медицины нет средства.
Дмитрий Кругликов,
ученик 5 класса физико-математического лицея
г. Глазова
ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ
Вот уже шестьдесят один год моя бабушка хранит письма своего отца, моего прадедушки, которые он присылал с фронта.
Мой прадед, Алексей Георгиевич Кирисов, родился в 1908 году в Красногорском районе Удмуртии. После школы он окончил бухгалтерские курсы и работал бухгалтером. Кто знает, как сложилась бы его судьба, не будь войны. Возможно, он рассказал бы мне о своей молодости. А пока я знаю о нем лишь со слов моей бабушки.
Прадед прекрасно играл на баяне, и поэтому его обязательно звали на все праздники. Какой же деревенский праздник обойдется без баяна? Он играл и при этом всегда в такт мелодии притопывал ногой. Стоило кому-нибудь наступить ему на эту ногу, то музыка тут же прекращалась. Была между игрой на баяне и притоптыванием какая-то связь. Шутники иногда этим пользовались, чтобы рассмешить публику, а потом все дружно смеялись: «Алексею опять наступили на ногу».
До войны прадед служил в морфлоте и, как говорится, был тертый калач. Служба его затянулась на семь лет. Когда он вернулся, его дочь, тогда единственная, не узнала своего отца. Она была еще маленькая, когда он уходил служить, а тут совсем незнакомый дядька. Это уже после службы у него родились еще две дочери, одна из которых моя бабушка.
Мой прадедушка был очень большим и сильным, таким, что с трудом мог найти себе обувь по размеру. Поэтому он часто ходил в шахтерских калошах. Это видно и на фотографии, где семья снялась на память за три дня до начала войны. Можно сказать, что это последняя семейная фотография. Больше они никогда уже не собирались вместе…
Потянулись долгие дни ожидания вестей с фронта. Семья всегда жила дружно, и отец очень любил своих дочек, ласково называя их Люсик, Лидок, Милёк. Как теперь не хватало им отца! Девочки еще помнили, как часто, встав на четвереньки и посадив всех троих на свою широкую спину, папа катал их по комнате и как всем было весело!
Сначала письма приходили регулярно. В одном отец попросил прислать ему баян — видимо, в часы затишья он играл для солдат. Затем письма стали приходить реже и без указания места службы. Названия городов зачеркивала военная цензура. Сегодня, когда чернила выцвели, можно прочесть: «Привет из Сталинграда». Сейчас я знаю, что под Сталинградом тогда шли тяжелые бои, закончившиеся победой советских войск. Дальше фронтовая дорога вела младшего лейтенанта Алексея Кирисова к Харькову.
В письме от 20-го июня 1943 года мой прадед сообщает семье о том, что он награжден медалью «За боевые заслуги». Кроме того ему вручили и вторую награду — медаль «За оборону Сталинграда». В письме прадедушка именует его городом Н. (так полагалось по законам военного времени).
Погиб он под городом Харьковом, выполняя очередное боевое задание. Подробности о последнем бое семья узнала из письма его друга, который писал, что Алексей, как связист, был послан наладить прекратившуюся связь. С этого задания он не вернулся. Позднее в местный военкомат пришло сообщение: «Пропал без вести». Моему прадеду было всего 35 лет. Поиски его могилы не увенчались успехом.
История моего прадеда подобна тысячам историй солдат, не вернувшихся с фронта. Я горжусь тем, что знаю историю войны не только по книгам, что мой прадедушка тоже приближал победу. Я горжусь также и своей бабушкой, которая через всю жизнь пронесла любовь к погибшему на фронте отцу, бережно сохранила его фотографии и письма.
Данил Владыкин,
ученик 8 класса Палагайской СОШ
(Юкаменский р-н)
ВОЙНА ВСЕГДА РЯДОМ
У моего деда Алексея Андреевича Владыкина была самая мирная профессия. Он работал в сельской школе учителем географии и истории еще до войны. Но в 1939 году его призвали в ряды Красной армии. Первые годы дед служил в Монголии. Его окружали степи, диковинные колючие растения. Необычность этой природы удивляла его, но более всего он восхищался маленькими лошадками, их выносливостью. Об этом мне рассказывали моя мама и бабушка, которые не раз слышали воспоминания деда о военной службе. Кое-что слышал от него и я сам, когда учился в третьем классе. Я и сейчас представляю моего седовласого дедушку, доброго и ласкового, сидящего в глубоком кресле и рассказывающего истории своей жизни.
В мае 1941 года его дивизию перевели на Украину. И теперь казармы, в которых они жили, окружала другая природа. Как он говорил — «райская». Вокруг были роскошные фруктовые сады, белые хаты и теплый климат. Ему казалось, что он попал в другой мир.
Но длилось это недолго. Загрохотала земля, понеслись по мирному небу вражеские самолеты. Начались первые бои. Запомнился бой под городом Шепетовкой, родиной писателя Николая Островского. А дальше — множество боев и отступлений. Но отступали организованно, дрались за каждый населенный пункт. За время войны дед был ранен несколько раз. Первое ранение он получил в боях под Смоленском, и первую помощь ему оказал наш земляк Федор Веретенников. Дед всю жизнь был ему благодарен.
В октябре 1941-го часть, в которой служил дедушка, попала в окружение. Под командованием генерал-лейтенанта Болдина пробивались с жестокими боями к своим. После долгих скитаний по лесам и болотам вышли из окружения в районе города Волоколамска.
В апреле—мае 1942 года дед обучался на курсах, и ему присвоили звание лейтенанта. А 26 июня он был ранен под городом Белое Калининской области. После выздоровления дед участвовал в освобождении Донбасса, Запорожья, прошел с боями всю Украину, участвовал в Ясско-Кишиневской операции, освобождал Бесарабию, Кишинев. Форсировал Вислу и Одер, участвовал в освобождении Варшавы, во взятии Лансберга и Берлина. Он первым со своей ротой 1008-го полка входил в Берлин. Они заняли несколько кварталов и вышли к кольцевой железной дороге.
Бои в эти дни шли ожесточенные, за каждый дом, за каждый этаж. Однако настроение у наших солдат было приподнятое. Все чувствовали, что скоро война закончится и они вернутся в родные края. Дедушка тоже надеялся на встречу с девушкой Ридой, фотографию которой он носил в нагрудном кармане гимнастерки все эти семь лет, писал ей письма.
Но в один из последних дней войны дедушка Алеша был ранен. Жизнь словно рухнула, погасла, оборвалась… Вместо встречи с родными ему предстояло ехать по разрушенному Берлину в повозке, запряженной санитарными собаками, пережить множество операций и вернуться домой только в августе 1946 года. Вернуться, опираясь на палочку. На груди у него блестели два ордена Красной Звезды, два ордена Отечественной войны, орден Боевого Красного Знамени и много медалей. Так он встретился со своей любимой, в будущем моей бабушкой.
Дедушка многое сделал и в мирной жизни. Он окончил два института — Глазовский учительский и Кировский педагогический. В 1958 году ему присвоили звание «Заслуженный учитель Удмуртии». Я горжусь своим дедом. Он всех нас, а у него пятеро детей и семь внуков, очень любил. Всегда находил ласковые и добрые слова и много нам рассказывал о своей жизни. А еще он любил ходить в походы с ребятами, несмотря на то что ранения постоянно напоминали ему о войне.
В апреле 2000 года деда не стало. Стоял ясный солнечный день. В последний путь его провожало очень много людей. И все они: и коллеги-учителя, и ученики, и родные и близкие люди, и друзья-ветераны — пришли поклониться защитнику Родины.
Я не хочу, чтобы рвались бомбы, чтобы снайперские пули убивали молодых парней, которые только начинают жить и верят, что они идут защищать свою страну, свой народ, Россию. Тревожные известия мы узнаем и сегодня — из газет, радио, телевидения.
О военных трагедиях напоминают и разделы нашего школьного музея. Одна из страниц рассказывает об Ильдусе Биянове. С фотографии смотрит на нас молодой парнишка, голубоглазый, светловолосый. Он выглядит лишь чуть-чуть старше меня. Он в матросской форме. Да, он матрос, служил в Мурманской области, где в годы Отечественной войны служила и его бабушка, Кристина Игнатьевна. Ильдус был связистом, поддерживал связь с самолетами, подводными лодками, кораблями.
Я не был знаком с ним, но, как рассказывают о нем друзья, учителя (он тоже учился в Палагайской школе), Ильдус любил жизнь. Он мечтал о том, что после службы построит дом, в который приведет свою невесту и где у него родятся дети. Мечтал, что купит мотоцикл, на котором будет возить свою младшую сестренку в школу… Мечтам не довелось сбыться. Снайперская пуля оборвала его молодую жизнь. А было ему всего 19 лет…
Сколько таких пуль прервало жизнь моих молодых соотечественников! Сколько погибло наших солдат в Афганистане, продолжают гибнуть в Чечне! Зачем нужны эти войны?
Наше правительство все спорные вопросы должно решать мирным путем. Россия всегда была мирной державой. Но если на нас нападут, то каждый мужчина должен стать защитником своей земли, своей семьи.
